Неточные совпадения
В ту же секунду над самой головой раздается величественный
гул, который, как будто поднимаясь все выше и выше, шире и шире, по огромной спиральной линии, постепенно
усиливается и переходит в оглушительный треск, невольно заставляющий трепетать и сдерживать дыхание.
"Он в своей половине дома может делать что хочет, а я в своей поступаю по своей воле" — был ответ Петруси — и
гул рогов
усилился, собаки снова завыли и прибавилось еще порсканье псарей. Что прикажете делать? Петрусь имел право поступать у себя как хочет, и я не мог ему запретить. Подумывал пойти к нему и по-братски поискать с ним примирения, но амбиция запрещала мне унижаться и кланяться перед ним. Пусть, думаю, торжествует; будет время, отомщу и я ему.
Море дымилось, вечерний туман берега рвался в порывах ветра, затягивая Пролив Бурь сизым флером. Волнение
усиливалось; отлогие темные валы с ровным, воздушным
гулом катились в пространство, белое кружево вспыхивало на их верхушках и гасло в растущей тьме.
Раз, два, три… около шести стук
усиливался; семь, восемь, девять… — стоял сплошной
гул, затем на одиннадцати, редко на двенадцати, звук резко обрывался.
Настал вечер. Отужинали. Непогода
усиливалась. В саду стоял глухой, могучий
гул. В печных трубах свистело. На крыше сарая полуоторванный железный лист звякал и трепался под ветром. Конкордия Сергеевна в поношенной блузе и с косынкою на редких волосах укладывала в спальне белье в чемоданы и корзины — на днях Катя уезжала в гимназию. Горничная Дашка, зевая и почесывая лохматую голову, подавала Конкордии Сергеевне из бельевой корзины выглаженные женские рубашки, юбки и простыни.
Гул сада рос,
усиливался, становился ближе.
— Урра! Урра! Урра! — гремело со всех сторон, и один полк за другим принимал государя звуками генерал-марша; потом «урра!…» генерал-марш и опять «урра!» и «урра!!», которые, всё
усиливаясь и прибывая, сливались в оглушительный
гул.
Но солнце, застилаемое дымом, стояло еще высоко, и впереди, и в особенности налево у Семеновского, кипело что-то в дыму, и
гул выстрелов, стрельба и канонада не только не ослабевали, но
усиливались до отчаянности, как человек, который надрываясь кричит из последних сил.
Крики голосов всё
усиливались и
усиливались и слились в общий
гул, который могла произвести только несколько-тысячная армия.